Ось мира проходит через Константинополь Андрей Балдин
Запад проверял свое крепление на оси мира еще во времена древнейшие. Шлиман полагал началом возвратного движения западной стрелки Троянскую войну. Исходный пункт. Ноль Истории располагался у него близ Босфора: здесь сходятся море и море суши. Стены Трои составляли контур Ноля. Динамичная, обросшая стрелками копий прозападная цивилизация ахеян посылает флот с целью овладеть перекрестием координат. Перед нами война миров - стрелы и круга: острова штурмуют материк. Результатом столкновения становится новое деление мира - и новые столкновения, спазмы чертежа. Александр Македонский, Цезарь, крестовые походы, Наполеон, Черчилль... Можно перелистывать учебник истории бесконечно - примеры метагеографической агрессии только множатся. Так заманчиво управление крестиком координат: точно рулем на корабле! Управление временем, управление миром (морем). Нынешние события в Югославии повторяют ту же схему. Запад своей остро отточенной стрелкой вновь атакует территорию Большого Ноля. Давление "оси абсцисс" в третий раз за последние сто лет приходится на Балканы. И как показательно распределены роли: максимально активны те, кто сидит или долго сидел на самом конце пресловутой, сложно заостренной стрелки W. Поход на Сербию ведут американцы и англичане - антиподы и островитяне, отнесенные всяк на своей земле достаточно далеко от центра событий. Боятся обрыва связи? Евро-обрыва, политического и финансового, но главное - обрыва метагеографического, способного отделить стрелку от основания, точки старта. Разумеется, эти филиппики злободневны и эмоциональны. Но ситуация вокруг Косово в самом деле перекошена (еще одна печальная рифма) и сама подвигает к обобщениям. Настолько акцентированы, жестко направлены, векторны действия Запада - и невнятен, пуст, обозначен нолем ответ. Чей, кстати, ответ? - и сам вопрос, и сопутствующие умолчания показательны. Игра с выведением стрелок на карте, рисованием идеальной схемы начинает насыщаться содержанием. Бог им судья, островитянам, оседлавшим легкую стрелку. Что творится на суше, в разреженной, рыхлой плоти Ноля? Что есть Восток Европы? Здесь общее мнение теряет стройность, соображения становятся противоречивы, господствуют клише и транспаранты - о войне конфессий, братьях-славянах и проч. Очевидно, недостает конструкции, способной удержать это броуново роение в твердых рамках. Нет даже модели, от которой можно было бы начать возведение этой конструкции. Несущий меридиан потерян, ось симметрии растворена. В результате само название - Восточная Европа - предстает как перевертыш. Оно звучит как "Восточный Запад": стрелка растет из стрелки. К атлантическому "балкону", что повис над океаном и основательно перегружен, пристраивается еще один балкон - растущий внутрь дома, несущей стены, центра тяжести. Вторичность названия "Восточная Европа" отражает существо дела: региону навязана соответствующая пассивная, маргинальная, второго плана роль. Это состояние приобретенное. Даже если атакуемый (сегодня - сербский) мир не есть собственно Ноль, то по крайней мере это ветвь самостоятельная. Балканский вектор изошел из центра, опираясь на изначальный нулевой меридиан. Этот вектор не может быть прочитан как рикошет от вертикали Гринвича - мнимого нулевого меридиана. Перевернутое название обнажает суть балканских нестроений. Утрачена или размыта прямая связь целого региона с собственным историческим, культурным, геополитическим основанием. Вместо этого выставляются внешние подпорки, вывешиваются скрепы и тросы. Подпорки падают, тросы лопаются - падают бомбы.
Несомненно, Восточная Европа нуждается в самоидентификации, самоустроении. Но само именование ее Восточной препятствует такому устроению. История знает иные варианты метагеографического чертежа. Особенно показательны те узловые моменты, когда исследуемый нами Центр карты подвергался опасности и самое устройство мира, казалось, готово было разрушиться окончательно.
Не случайно и то, что эти попытки черчения совпадали по времени с юбилейными спазмами календаря. Преддверие 1500 года было одним из таких узловых моментов. Христианский мир, расколотый по всем направлениям, находился в опасности перед тотальным нашествием с востока. Наиболее, угрожающим было положение Константинополя. После 1379 года, победы Оттоманской империи на Косовом поле, город оставался христианским анклавом, островом в мусульманском море. Перекрестие координат еще было во власти патриарха, однако положение быстро ухудшалось и грозило обвалом. В 1437 году в Царьград прибыли посланцы Рима - для подготовки Унии, документа, призванного преодолеть последствия Схизмы. По сути, речь шла о мобилизации христиан ввиду обшей апокалиптической угрозы. Карта мира трещала по швам - требовался пересмотр подстилающего ее "большого чертежа". Неудивительно, что переговоры вылились в спор о метагеографии. Со стороны папской делегации в споре выступал богослов, дипломат и картограф Николай Кузанский. Он занимался еще в Европе, на Базельском соборе 1431-1433 годов проблемами объединения католиков. Здесь его поиски обретали больший масштаб. Эта перемена масштаба повлекла эволюцию в позиции Кузанско-го, которую стоит рассмотреть внимательнее. Именно он оставил нам расшифровки и построения, которые можно счесть за искомый Чертеж, алгоритм решения исходной задачи: что есть Запад и Восток, что есть перекрестие координат, центр тяжести здешнего мира?
До поездки Кузанский был сторонником простого присоединения восточной, почти совершенно исчезнувшей половины мира к Риму. Еще в Базеле Кузанский проводит показательное разыскание <Константинова дара> - документа, согласно которому римские папы якобы получили от византийского императора право на духовную и даже светскую власть. Документ не был найден, и Кузанский высказал сомнение в его существовании. Это был принципиальный аргумент в споре о первенстве в церкви, о точке равновесия христианских векторов: Кузанский искал ее вне Царьграда. Но в процессе переговоров 1437 года его позиция меняется. Здесь, в Константинополе, он собирает греческие рукописи, знакомится с ведущими философами - Плифоном и Виссарионом. Диалог с новоплатониками, погружение в древнюю скоропись, обладающую собственными стереометриями, наконец, само пребывание в нулевой точке мира как будто перемещают его в иное, бесконечно большее, пространство. Это требует пересмотра, расширения исходной программы. В Константинополе Кузанский подготовляет свою философскую концепцию тождества противоречий, которую сопровождает показательным черчением. На основании этих чертежей и сложных схем мы можем реконструировать алгоритм решения задачи по Кузанскому, схему его мировидения. Именно обозрение мира было структурировано Кузанским. Начать с того, что он первым составил географическую карту Европы - сразу после поездки в Центрград. И главным импульсом в строительстве новой уравновешенной картины мира стало пересечение Кузанским Мировой Оси симметрии. Папский посланник был чувствителен к звону тайных струн, меридианов и широт, какие пересекает, цепляет по пути всякий путешественник. Нулевой константинопольский меридиан настроил заново его геомузыкальный слух. Кузанский отслеживает и чертит новую ось на карте. С этого момента ключевым для него делается знак "Y". Символ вертикали, оси ординат. В основе этого знака - развилка, фигура дерева, которое до определенного момента поднимается единым стволом и затем раздваивается. В очерке буквы оказывается "свернут" процесс, изображена история, зашифровано время. Повторимся: европейский календарь ожидал решительных потрясений в приближающемся 1500-м году. Летосчисление Византии с еще большей определенностью указывало на близкий конец времен: 1492 год соответствовал здесь 7000-му. На этом фоне могла удержаться или удержать распадающийся фон только фигура темперированная, уравновешивающая турбулен-ции времени. Если, рассуждает Кузанский, точкой расхождения ветвей буквы "Y" считать 1000-й год (модуль, заложенный в Писании), то Схизма может быть истолкована как двоение, умножение естественное: знак "Y" как бы легитимизирует этот процесс, но и указывает на необходимость инакового сведения ветвей вместе. Ветви объединяет формула восхождения по меридиану. Противоречия между восточной и западной ветвями снимает их симметрия, тождество.
Буква "Y" фиксирует ось ординат как процесс, удерживая его базовые точки своим классическим очертанием. Одновременно (и это важнейший пункт) <лозоискательный> знак отыскивает и фиксирует на зыбкой земной поверхности сам источник симметрии - Нулевой Меридиан. История сводится в общем рисунке с географией. Рисуемое древо растет в Святой Земле, поднимается до Царьграда и здесь разветвляется естественно и непротиворечиво. Так перекрестие координат в очередной раз, теперь уже счетно, осмысленно, помещено было в область Босфора. Мир был уравновешен Кузанским концептуально, и на этом основании можно было строить целостные сооружения и союзы. Кстати, было найдено опосредованное подтверждение истинности "Константинова дара": Рим дважды, античный и папский, стартовал с берегов Мраморного моря. Именно тогда он идентифицировал себя с вектором, сделался Западом. Спор о метагеографическом первенстве был закончен. Увы, чертежи и расчеты остались на бумаге. Уния не помогла Константинополю в его земной судьбе: вскоре после подписания документа город пал. Однако Меридиан в своем таинственном значении не пострадал: протяжение его вскоре было обнаружено - в точном соответствии с картой! - на далеком севере, в Московии. Так подтверждались исходные построения новоплатоников, насыщался реалиями Большой Чертеж Кузанского. Устойчивость его (вне зависимости от преходящих потрясений) была гарантирована верно выстроенной, уравновешенной структурой. Ветви буквы "Y" превращались в коромысло весов. Так схема, составленная в ожидании конца времен, сама оные времена связывала и направляла. Кузанский, отслеживая на карте фигуру буквы-древа, проясняет уже размеченное. Он действует как историк, реконструируя образ классический, выстроенный в то время, когда этот рисунок был не абстракцией, но реальностью. Реальностью была симметрия средневековой Византии - в ее статике, устремленности на запад'и восток, но также и в истории. В истории были развитие, восхождение и расцвет и в высшей точке - разветвление. Византия во внешности, во времени и в самой сути была подобна букве "Y", удерживающей Нулевой меридиан. Так прояснялся второй, метаистори-ческий, смысл ключевой буквы, размыкающей и заново, инаково сводящей опорную вертикаль. ...Библиотечные исследования Кузанского, его разборы древних манускриптов, греческой скорописи не были строго задокументированы, поэтому здесь возможна лишь гипотеза, основанная на его позднейших <графологических> находках, то есть на многочисленных его толкованиях латинского и греческого алфавитов. Если воспользоваться терминами географии, исходный пункт в этих поисках ученого можно реконструировать следующим образом. Византия в своем строительстве Нового Слова обозначила некий <нулевой меридиан> письма. Речь идет о родственном семействе азбук, которые в большинстве своем и образованы были во время становления Византии. Так обеспечивалась культурная экспансия Константинополя в области сопредельные. Это были так называемые миссионерские азбуки, адресованные приобщающимся Евангелия народам. В построении этих азбук, очевидно, господствовал тот же принцип гегемонии оси симметрии, одушевленной вертикали. Несомненно, так сказывался приоритет "меридиональной" задачи. Более того, наблюдение за роением этих искусственно выведенных знаков говорит, что, словно задавшись обшей композиционной целью, составители азбук тем плотнее сжимали свои буквы в вертикальный штрих, чем ближе подходили к главнейшему, Нулевому меридиану. Как будто буквы всех азбук стремились сойтись, слиться в одну вертикальную линию. Словно земля по этой линии разошлась и отворила щель в мир внутристраничный. Между прочим, и древние, внешние по отношению к Византии языки следовали тому же необъяснимому позыву. Так обратился в строй вертикальных штрихов, проглотил свои гласные иврит. Он не просто близок Нулевому меридиану, но седлает сверху его раскаленную линию, помещается в эту линию, и только крайняя, утилитарная необходимость заставляет его сдвинуться с места. Точно так же скандинавские руны (вверх по Меридиану до северных приполярных широт) готовы раствориться в лесу вертикалей, остановиться в орнаменте. Поэтому можно говорить о закономерности более общего свойства, которую еше предстоит обнаружить и истолковать. Однако в случае византийской матрицы, от которой <отпечатана> была семья миссионерских азбук, можно говорить об уже обнаруженной и истолкованной закономерности. Они стартовали от Меридиана и уже поэтому были центростремительны. К тому же они были максимально симво-личны. Самый процесс чтения в новых языках был дробен. Вектор чтения менял направление: он погружался в плоть буквы. Каждый знак (первым переводилось Евангелие) был точно колодец, отворенный в глубь бумаги. Таково было коптское письмо, опередившее по времени византийские опыты. Со II века знаки греческой Библии сводили с рисунком иероглифов. В результате новый шрифт, успокаивающий в своем чреве разнонаправленные знаки, неизбежно становился центростремителен, самоуравновешен. Следуя собственной "географической" имперской задаче, коптское письмо фиксировало в своей искусственной вертикали меридиан Нила, удерживало в кулаке устье вечной реки. Таково же было строение Месропа Машто-ца (406 год) - армянская азбука, утвердившая на восточном краю Византийской империи не буквы - пограничные столбы. Армянский алфавит до сих пор сохранил исходную тектонику - по сути, ту же направленность всякого знака в глубь самого себя. Армянская традиция освоения пространства в принципе центрична, этому соответствуют ощущения христианского форпоста, неотменимые по сей день. Так замыкается в чашу современный Ереван, обведенный полукругом нагорья. Здесь всякая улица, доходящая до склона, имеет вверху, на кромке плато, репер, отметку почти надстрочную: дом, или памятник, или осколок голубого неба. С противоположной стороны чашу замыкает снежный, наведенный прямо в небесах белейший штрих Арарата... Интересно также, что одна из версий приписывает Месропу Маштоцу участие в реформе грузинской азбуки. При этом был совершен настоящий переворот: до реформы древнее грузинское письмо шло справа налево, теперь же, точно обернувшись вокруг невидимой, но явственно ощутимой оси, пройдя перекресток, буквы построились слева направо, замыкая сквозящее пространство Колхиды. (Теперь в рамках восстановления Великого Шелкового пути пространство Грузии вновь проектируется как разомкнутое в параллель; насколько это построение устойчиво, покажет время.) На юге те же тенденции и пространственные свойства обнаруживает миссионерский алфавит, принятый в Эфиопии: географическую вертикаль можно без труда обнаружить в трещине Красного моря. Там же, выше но карте, расставляет штрихи синайская азбука, еще выше - самаритянское, сиро-палестинское письмо. И даже на далеком севере как будто не относящийся вовсе к византийской юрисдикции епископ Ульфила, переводя для готов Библию, строит узнаваемо-вертикальное сооружение. Готская азбука проводит западную границу меридионального письма, будучи в силу простого соседства неравнодушной к излучению Нулевого меридиана. Налицо общие принципы - симметрия, центростремительный импульс, сплочение времени - в строении, графике византийских алфавитов. Вокруг этих отворяющих бумажную плоскость букв, в плоти и существе этих букв проявляет себя вертикально уравновешенный мир, Империя Большого Меридиана, твердо расчерченная, сохраняющая, невзирая на потрясения, несомненный тектонический потенциал.
